Чётко различимый, облепленный кораллами нос огромного корабля «Iro» стал пристанищем для морских обитателей.

Не тьма, что разверзлась внизу, лишает меня решимости. И не мысль о десятках акул, с которыми я нырял на рифах неподалёку. Меня мучает беспокойство, возникающее у любого исследователя гробниц. В лучах мягкого утреннего света я погружаюсь к останкам корабля, на котором провели свои последние мгновения люди, 68 лет назад принявшие здесь жестокую и драматичную смерть. Медленно выступая из голубой бездны, одноцветные очертания «Iro», громадного японского эскадренного танкера-заправщика, внезапно становятся более чёткими и различимыми.

Моё беспокойство — мелочь в сравнении с тем, что, должно быть, чувствовали японцы. К концу марта 1944 года большинство тихоокеанских островов перешло в руки американцев. Японский флот был уничтожен едва и не целиком. Осталось лишь небольшое количество боевых кораблей, танкеров, грузовых судов, транспортно-десантных кораблей и гидросамолётов, пришвартованных в акватории архипелага Палау, образованного замысловатой россыпью известняковых островов. По-видимому, моряки знали, что американцы вот-вот нагрянут.

Двигатель корабля «Chuyo» устрашающе обнажил свои механизмы.

Зависнув над покрытой кораллами носовой частью «Iro» и его огромной круглой орудийной площадкой, я представляю себе утро 30-го марта 1944 года. Сначала американские самолёты появились над Палау и обрушили осколочно-фугасные бомбы на остатки японского флота, которые были одной из целей операции «Desecrate One» (букв. «Первое осквернение»). Когда настал последний час «Iro», моряки на борту уже повреждённого корабля, наверное, стали бороться за места в спасательных шлюпках или прыгать за борт в лагуну. В течение следующих двух дней почти непрерывных воздушных бомбардировок на дно отправилось не меньше 60 кораблей.

Дымовая труба «Iro» повалилась на бок, когда корабль стремительно пошёл ко дну, и теперь лежит на палубе, покрытая организмами, вызывающими биоэрозию.

Вытянутый остов призрачного корабля различим по разломам; он полностью зарос губками, твёрдыми кораллами, устрицами и колониями тонких чёрных кораллов. По мере того как я двигаюсь дальше, моему взору открываются сумрачные очертания открытого ходового мостика и основных надпалубных сооружений. Включаешь направленное освещение, и перед глазами оживают настоящие, яркие цвета искусственного рифа, в который превратилась палуба, топливные системы, иллюминаторы и люки. Проникнув на длинный и узкий сходной трап под мостиком, я проплываю над толстым слоем наросших отложений, покрывающих пол тёмного коридора. Тонкий слой ила скрывает все личные вещи, которые могут лежать в сумраке кают, открытых по обеим сторонам прохода.

Противогаз лежит на готовых к бою снарядах на палубе «Helmet».

Покидая тёмное нутро корабля и возвращаясь обратно на палубу, я, словно потревоженный призрак, проплываю над машинным отделением, вдоль которого тянутся переходные мостики. Добавляя адреналина в жуткую сцену, у кормы собирается плотный косяк большеглазых карангов, которые вьются вокруг погрузочной башни, поднимающейся к далёкому небу. Обогнув кормовое орудие «Iro», я понимаю, что пора возвращаться из прошлого в настоящее, и начинаю всплывать вдоль ближайшей мачты. Похожие на деревья лиственных пород, растущие в лесах Палау, мачты «Iro» служат вертикальным жилищем для уймы солнцелюбивых фильтрующих организмов, поэтому свою декомпрессионную остановку я потратил на выслеживание этих созданий.

Во время перерыва на поверхности перед очередным погружением я восхищённо осматриваю безмятежную окружающую панораму. Замысловатый пейзаж наверху никак не сочетается с обломками кораблей, скрытыми под водой во внутренней лагуне Палау. Может, они и не способны тягаться по красоте с грандиозными подводными обрывами на барьерном рифе Палау, но давно погибшие военные корабли, забытые с тех пор, как в 40-е и 50-е годы с них пытались поднять на поверхность некоторое имущество, снискали славу одних из самых притягательных в мире затонувших судов. Погружение среди руин открывает проход в другой мир, в котором когда-то жили, смеялись, работали и проводили досуг моряки. Кроме того, ныряя на обломках кораблей, получаешь совсем другие ощущения, чем при погружениях на близлежащих дайв-сайтах, где главную скрипку играют сильные течения, бездонные обрывы и акулы.

Вертикально торчащую сломанную мачту «Ryuku Maru» облюбовали морские обитатели.

Спустя час я вновь устремляюсь под воду посреди гавани Малакал. Якорный трос, отлого уходящий вниз, ведёт меня к 87-метровому «Chuyo Maru», который в 1989 году открыли Фрэнсис Торибионг (Francis Toribiong) и Клаус Линдеманн (Klaus Lindemann). «Chuyo», который является, возможно, самым красивым из кораблей, затонувших в акватории Палау, лежит на дне прямо, так же как «Iro», поэтому мне легко ориентироваться, приступая к обследованию. Из лазурно-голубой лагуны проявляется изящный профиль «Chuyo»; я осматриваю левый борт, направляясь к машинному отделению, которое находится в самой глубокой части обломков.

Проникнув внутрь через открытый световой люк, я оказываюсь среди переходных мостиков, лесенок и массивных котлов, покрытых водорослями и илом. Здесь оживают неуловимые призраки давно погибших моряков, когда я представляю себе, как техники карабкаются по переходам этого трёхэтажного отсека, пытаясь сохранить жизнь в сердце корабля, но зная, что их попытки тщетны.

Верхушка грузовой полумачты «Iro» покрыта кораллами.

Через несколько минут я выбираюсь наружу и огибаю корму, на которой, устремив ствол в забвенье, стоит орудие, облепленное устрицами, губками и кораллами. Я хочу осмотреть судно как можно тщательнее, поэтому мне нужно двигаться, на этот раз вдоль правого борта вдоль двух трюмов, похожих на пещеры, и в направлении надпалубных надстроек этого грузового корабля. Виляя между балками, образующими просторную основную надстройку, я проплываю над тем местом, где, наверное, стоял капитан, пока корабль не настигла скоропостижная смерть. Но тот корабль, хотя и преобразился, не канул в небытие. Там, где раньше жили и работали матросы и офицеры, сегодня расплодились беспозвоночные всех основных морских типов, а также сотни видов рыб.

Как и другие затонувшие собратья, «Chuyo Maru» — это не просто исторический рекреационный дайв-сайт. За десятилетия он превратился в искусственный риф, став укрытием для животных, на которых охотятся хищники, и местом расселения всевозможных морских организмов, естественная среда обитания которых, как и везде в мире, всё время сокращается. Благодаря оптимальной глубине, высокой температуре воды и отсутствию заметных течений металлический каркас корабля создаёт большой простор для известковых водорослей, которые в свою очередь служат поверхностью, на которой поселяются кораллы. Учёные из разных стран мира установили, что обломки затонувших судов часто становятся местом обильного расселения коралловых колоний; со временем они становятся частью естественной среды. Популяции редких кораллов, коралломорфов, зоантарий и других беспозвоночных на обломках судов могут быть более многочисленными, чем на естественных рифах. Но, возможно, самая неожиданная польза от того, что на дне лагуны Палау находится множество затонувших кораблей времён Второй мировой войны, заключается в том, что они позволяют уменьшить поток людей и нагрузку на сверхпопулярные дайв-сайты, такие как знаменитые на весь мир Blue Corner, New Dropoff и Ulong Channel.

Никому не пожелаешь оказаться в машинном отделении «Ryuku Maru» в момент затопления.

И вот уже середина дня, время для последнего погружения на сегодня. Моя лодка отошла от «Chuyo» всего на полтора километра, и, сделав перерыв на поверхности, я ныряю на одном из своих любимых мест для погружений во всей Микронезии — дайв-сайте Lighthouse Channel. Из-за сильных течений погружение здесь значительно отличается от двух предыдущих. Когда проносишься мимо необычно огромных колоний солнечных кораллов и усеянного альционариями склона, устремляясь к песчаному дну пролива, ощущения такие, как будто летишь. Менее чем за две минуты течение принесло меня к отвесной стене, перпендикулярной проливу. Это не естественный риф — это левый борт ещё одного корабля, затонувшего на 25-метровой глубине. Название этого рыболовецкого судна длиной свыше 30 метров, переоборудованного в противолодочный корабль, остаётся загадкой; его прозвали «Buoy 6» (т. е. «Буй 6»). Там, где течение наталкивается на вертикальную поверхность корабля, оно вызывает подъём воды, насыщенной планктоном, и поэтому сюда раз за разом приплывают кормиться планктоноядные антиасы и хромисы. Корабль лежит довольно ровно, и в нём есть множество отверстий, трюмов и обломков, которые служат безопасным пристанищем для поселившихся в них животных. А это, в свою очередь, притягивает крупных и мелких хищников.

Обломки затонувших судов становятся приютом для огромных скоплений обитателей рифов.

Быть может, «Буй 6» и уступает по размеру многим исполинским кораблям, лежащим неподалёку, но совершенно точно он — самый разноцветный. От носа до кормы разрушающуюся палубу и корпус украшают огромные горгониевые и надутые мягкие кораллы разных цветов, лакомящиеся планктоном, который приливы и отливы переносят в гавань Малакал и обратно. Потоком воды меня проносит вдоль левого борта, и, обогнув носовую часть, я оказываюсь с обратной стороны обломков, где течение стихает. Здесь я наблюдаю за кормёжкой, происходящей в безумной суматохе; это связано с положением судна относительно течения. С этой стороны корпуса, где нет течения, — среди губок, солнечных и чёрных кораллов — ползает множество голожаберных моллюсков вида «голубой дракон», продолговатые туловища которых позволяют им питаться гидроидными полипами. Я медленно продвигаюсь вокруг кормы, осматривая руль корабля, как вдруг меня застигают врасплох две полосатые крылатки. Они надменно уставились на меня, провоцируя подплыть к ним поближе, чтобы сфотографировать. Неподалёку из отверстия в корпусе высунула голову полукруглая рыба-ангел и тут же скрылась в лабиринтах внутренностей корабля. Судно пролежало на дне семь десятилетий, хотя кажется, что оно росло здесь естественным образом на протяжении миллиардов лет: на его стальном скелете поселились рифообразующие организмы, а колонии беспозвоночных обживают его снасти.

Всплывающие дайверы осматривают грузовую полумачту «Chuyo Maru».

Пока меня несёт течением дальше по проливу, я задумываюсь над тем, что увидел. Обломки «Buoy 6», наряду с остальными, являются свидетельством потрясающей способности морской стихии овладеть практически любым объектом и превратить его в процветающий оазис, в котором кипит жизнь.

Хотя военные корабли, затопленные у берегов Палау, служат напоминанием о жестоких конфликтах прошлого или важнейших исторических событиях, сегодня они превратились в места обитания рыб и беспозвоночных. Благодаря своей истории, разнообразию морских форм жизни и доступности для погружений, потопленный японский флот в Палау является одним из самых уникальных в мире скоплений затонувших кораблей. Конечно, со временем они разрушаются, поскольку солёная вода вызывает коррозию и непрерывно пожирает некогда могучие корабли. С годами воды лагуны навсегда поглотят эти корабли, и они исчезнут, словно были только легендой. С чувством огромного уважения и ощущением того, что прикоснулся к страницам живой истории, я всплываю на поверхность, навсегда сохранив память о прошлом.

Когда ехать: Погружения к обломкам кораблей на Палау совершаются круглый год, и даже при неблагоприятной погоде.

Условия погружений: Температура воды весь год держится у отметки 28-29 градусов. Видимость составляет от 9 до 27 метров, но зависит от погоды, приливов и конкретного дайв-сайта.

По материалам: scubadiving.com